Восточноевропейская Овчарка Гордость России

оригинал статьи и фото ЗДЕСЬ,на сайте Е. Типикиной- СССР

Елена Типикина

Памяти Павлова. Памяти победителей.
1935. 1941–1945. 2015.

«Годы наши как бы ткали паутину, дни лет наших; а число их – семьдесят лет, если же кто в силах – восемьдесят лет, и большая часть их – труд и мука, ибо кротость пришла к нам и будем научены».
10 стих 89 псалма Псалтири в предании именуемого молитвой Моисея Боговидца.

Ровно восемьдесят лет (век жизни сильного человека) разделяет двух бронзовых собак в Санкт Петербурге – «Собаку Павлова» во дворе Института экспериментальной медицины и «Служебную собаку Ленинградского фронта».
Собака Павлова, с 1935 года грациозно восседая на пьедестале в торжественном одиночестве, по мысли академика Павлова, должна была возвеличить в глазах ученых подопытную лабораторную собаку, бесправного страдальца и мученика науки.

Немецкая овчарка будет совсем скоро установлена на гранитный постамент воинского мемориала в лесопарке Сосновка. Сидя возле своего вожатого-сапера, эта собака, состоящая на воинской миноразыскной службе инженерных войск Ленинградского фронта, вдумчиво смотрит дрессировщику в лицо. Смотрит с осмысленным выражением и алчной потребностью работы в добровольном союзе со своим напарником-человеком.

И только хорошо представляя и зная в маленьких, но интересных и достоверных деталях историю, предшествующую созданию двух этих памятников в Ленинграде-Петербурге, можно с уверенностью называть вторую собаку, увенчанную фронтовыми лаврами и общественным уважением, – законной наследницей павловской первой, вызывающей жалость и сожаление большинства несведущих.
Собака Павлова. Восемьдесят лет назад.

Памятник подопытной собаке, выполненный архитектором И.Ф. Безпаловым (1877–1958) по лично утвержденному академиком Павловым эскизу– чрезвычайно примечателен уже одним тем, что появился на свет только благодаря упрямству и непререкаемости авторитета Нобелевского лауреата. Выпускник столичной Академии художеств архитектор Безпалов в двадцатые годы благодаря настойчивым просьбам и ходатайствам Павлова был вызволен из под ареста, куда он в числе многих прочих угодил за свои политические убеждения, противоречащие политике новых властей. Промпартия, к которой Безпалов в середине двадцатых причислял себя, впоследствии была дотла разгромлена НКВД.
Благополучно выйдя из застенка под личное поручительство Нобелевского лауреата(к которому новая власть подобострастно благоволила, как мало к кому), Безпалов до конца дней уже не ввязывался в политику, но посвятил свою жизнь и судьбу служению академику Павлову и его главному детищу – Институту физиологии. Безпалов еще при жизни Ивана Петровича Павлова спроектировал павловские Колтуши, после кончины академика возглавляемые светилом советской физиологической науки, учеником и последователем Павлова Леоном Абгаровичем Орбели. В Колтушах, прежде безвестной деревеньке в предместьях Ленинграда, по проектам Безпалова были отстроены сначала старая лаборатория, затем новые коттеджи для проживания ученых, здание клуба, библиотека, столовая, особняк Павлова, новые лаборатории и виварии: собачник и антропоидник. По его же проекту был разбит декоративный парк в окрестностях этого нового советского академического рая, комфортно обустроенного с небывалым для той поры и весьма дальновидным размахом.
В годы войны и Блокады Безпалов был заместителем Орбели по хозяйственной части и, будучи преданным Институту не за страх, а за совесть, везде и всюду, как только мог изыскивал любые ресурсы для поддержки голодающих ученых, немногочисленных сохранившихся лабораторных животных и скромной работы лабораторий. После войны Институт физиологии им. академика Павлова стремительно нарастил свой могучий научный потенциал, довольно быстро оправившись от пережитого в губительные для науки блокадные годы.
О Безпалове достоверно известно и то, что он ничего не брался ни делать, ни проектировать без ведома или личных представлений Академика. Свое жизненное предназначение Безпалов видел в материальном художественном воплощении научных надежд и творческих амбиций самого Павлова, которому был предан беззаветно. В связи с этим памятник Собаке, созданный Безпаловым, особенно интересен, как художественно-архитектурный объект поры Советов, так как представить себе появление такого неординарного памятника в советском закрытом и строго подконтрольном НКВД научном заведении при других обстоятельствах было бы попросту невозможно. Итак, об истории создания памятника «собаке Павлова» мы знаем следующее.
На территории внутреннего садика – двора Института экспериментальной медицины (ИЭМ), находящемся на Петроградской стороне Петербурга-Ленинграда ко времени проведения XV Международного конгресса физиологов (9–17 августа 1935 года) были «торжественно установлены бюсты великих ученых разных стран», как об этом событии писали газеты того времени. Автором этих скульптурных изображений великих ученых был все тот же Иннокентий Федорович Безпалов, талантливый скульптор и превосходный живописец (и кроме того заслуженный архитектор). Скульптурные портреты Чарльза Дарвина, Дмитрия Менделеева, Луи Пастера и отца русской физиологии Ивана Сеченова были созданы им собственноручно.
При таком выборе кандидатур великих ученых бюсты авторитетов композиционно уравнивали общепризнанную весомость личных вкладов в развитие мировой науки иностранных ученых и представителей русского научного мира.
Но… посреди двора в садике Института был вдруг воздвигнут памятник, вызвавший поначалу энергичные протесты новых властей: памятник СОБАКЕ.
Этот памятник превосходен в своем композиционном решении и в необыкновенной для своего времени намеренно старомодной подаче: выполненный в мастерском неоклассическом, а не советском промагитационном стиле, он исключительно культурен и, как отчетливо прозвучавшая цитата, отсылает нас к лучшим образцам монументальной скульптуры в Петербурге, например, к памятнику Николаю Первому авторства Клодта. Являясь продуманной репликой старого доброго времени, он при всем том представляет собой весьма тонкий и уместный компромисс между патетикой и иронией. Будучи фонтанной, а не монументальной городской скульптурой, этот памятник адресован избранным и посвященным от науки, но отнюдь не тем, кто мог бы судить о собаке Павлова с вульгарной простотой.
У идеи установки памятника подопытной собаке было множество противников. Большинство власть имущих в ту пору были безоговорочно уверены в том, что памятники нового времени позволительны только как средства убедительной наглядной агитации советского народа.
Павлов был упрям и непреклонен. Его авторитет был наделен стенобитной силой. Старинная академическая выучка, художественный вкус и чувство меры скульптора Безпалова, а также личная приязнь сокровенных единомышленников и собеседников, архитектора и ученого-физиолога, нобелевского лауреата, стали гарантом того, что почин Павлова был воплощен именно таким, каким был задуман самим академиком. Собака на пьедестале впервые в истории отечества стала не малозначительным и сугубо декоративным объектом, но символом русской физиологической науки, увековеченным лично великим ученым в именно этом памятнике. Собака была вознесена на пьедестал как основной подопытный объект лабораторных работ, объект, сложивший свои кости во славу русской научной школы, далеко опередившей европейские школы той поры. Причем, собака эта, несомненно, породная, элегантная, и, по моему скромному мнению, только такая, а не реалистично достоверная всклокоченная дворняжка стилистически была бы уместна во дворе бывшего Императорского Института экспериментальной медицины, основателем и попечителем которого в прежнюю досоветскую пору был принц Ольденбургский. Этот памятник превосходно вписан в комплекс институтских зданий, выстроенных в стиле модерн. Очень жаль, что в Институте экспериментальной медицины действует строгий пропускной режим, и этот замечательный памятник собаке недоступен всеобщему обозрению.

Надписи на многофигурных жанровых барельефах постамента продиктованы скульптору самим Павловым.

• с лицевой стороны: «Пусть собака помощница и друг человека с доисторических времен приносится в жертву науке, но наше достоинство обязывает нас, чтобы это происходило непременно и всегда без ненужного мучительства. И. Павлов».

• с правой стороны: «Разломав штукатурку и сделав из нее пористую подстилку, собака подсказала экспериментатору прием, благодаря которому истекающий из искусственного отверстия поджелудочный сок не разъедает брюха. И. П.»

• с левой стороны: «Вылизывая у своего сородича загноившуюся на шее рану после глубокой операции, собака спасает его от смерти и сохраняет для дальнейших научных исследований. И. П.»

• с тыльной стороны: «Собака, благодаря ее давнему расположению к человеку, ее догадливости, терпению и послушанию, служит, даже с заметной радостью, многие годы, а иногда и всю свою жизнь, экспериментатору. И. П.»

Фронтовая служебная собака. Семьдесят лет со дня победы в Великой Отечественной войне.

Памятник «Военным дрессировщикам и служебным собакам Ленинградского фронта» будет установлен в Санкт-Петербурге в юбилейном 2015 году. Ко времени публикации этой статьи эскиз памятника в масштабной модели утвержден и одобрен во всех инстанциях, предшествующих его отливке и установке. Этот памятник не символичен, напротив – предельно реалистичен и конкретизирован: молодая женщина, сапер и вожатый служебной миноразыскной собаки готовится выйти с собакой на штатное разминирование. Уже через мгновение об бойца шагнут на минное поле. Собака у ног сапера – породистая немецкая овчарка.
Отправной точкой для создания этого воинского мемориала послужила опубликованная в газете статья «Забытое дело победы», в основу которой легло мое историческое расследование, посвященное истории советского служебного собаководства в Ленинграде. Началу же исторического расследования предшествовал доклад и «Выставка одного предмета» в стенах Музея ЗИН РАН, проведенные нами в 2013 году, 28 ноября, в день семидесятилетнего юбилея ранее малоизвестного факта рождения чистокровных щенков немецкой овчарки в блокадном Ленинграде.
«Одним предметом» и героем доклада была ветхая картонная родословная, клубная щенячья карточка, учетный документ щенка, удостоверявший подлинность его происхождения и достоверность генеалогического древа. Этот щенок по кличке Мур стал личной собакой Ольги Дмитриевны Кошкиной, начальника Школы – питомника служебного собаководства НКВД города. Ленинграда, командира взвода военных дрессировщиков 34-го Отдельного инженерно-саперного батальона Ленинградского фронта.
История этой блокадной картонки, каким бы неожиданным открытием это ни было лично для меня, постепенно, но решительно уводила меня далеко в сторону от Клуба служебного собаководства на Васильевском острове и настоятельно привела прямиком в….. засекреченные лаборатории Института физиологии им. академика Павлова довоенной поры.
Именно там, в стенах Колтушских лабораторий, спроектированных архитектором Безпаловым, учеными-физиологами в конце двадцатых – середине тридцатых годов была проведена гигантская, фундаментальная для своего времени практическая работа по изучению феногенетики, высшей нервной деятельности и поведения собак. Эти практические лабораторные работы будущего профессора МГУ ИНИЦИАЛ Крушинского, многих других ученых, кропотливо проведенные под личным патронажем Леона Орбели и под эгидой Института в итоге и определили приоритетный путь развития государственного служебного собаководства в СССР. Главной строевой породой военных собак универсального назначения стала немецкая овчарка. Научные работы, посвященные наследованию особенностей поведения, врожденного качества высшей нервной деятельности и поведенческих реакций собак убедительно доказали подавляющее превосходство чистопородных животных, прошедших сквозь горнило культурной селекции, над беспородными. Клубы служебного собаководства СССР получили правительственное задание: в самом скором времени обеспечить нужды государства качественными породистыми собаками, пригодными для военных целей в будущем. Начальником Ленинградского Клуба служебного собаководства уже в 1928 году был назначен будущий командир 34 Отдельного инженерно- саперного батальона Петр Алексеевич Заводчиков. Ныне его китель полковника инженерных войск хранится в витрине постоянной экспозиции Музея артиллерии, инженерных войск и войск связи МО РФ в Санкт Петербурге.
Там же, в стенах Института им Павлова были проведены масштабные научные исследования по изучению обоняния.
Опыты, разумеется, проводились в том числе и на подопытных собаках, а одним из практически достигнутых результатов этой масштабной научной работы стал революционный метод поиска мин и взрывчатки с использованием возможностей собачьего носа, то есть, сверхчуткого обоняния собаки, обученной такому виртуозному методу поиска и распознания веществ по запаху самого вещества.
Советская кинология получила фундаментальную научно-теоретическую базу дрессировки служебных собак для военных и гражданских целей, основанную не на субъективных оценках и личных предпочтениях отдельных дрессировщиков, но на объективном научном подходе и учении о условных и безусловных рефлексах. Академики Сеченов и Павлов, их последователи и ученики, по сути, стали крестными отцами служебного собаководства молодой Страны Советов. А дальновидность Павлова позволила советским ученым-физиологам создать успешный, проверенный на практике одорологический метод поиска взрывчатки с помощью обученных собак на четверть века раньше, чем это с успехом повторили их европейские коллеги.
О памятнике: автор скульптуры девушки-сапера с миноразыскной собакой – Александр Чернощеков, выпускник Санкт-Петербургской Академии художеств (и снова – символичное совпадение).
Девушка-сапер – это не плод воображения современных любительниц собак; прототипами героини воинского мемориала стали именно девушки-дрессировщицы, ранее известные ленинградцам как «девичья команда», воинское подразделение саперов-дрессировщиков с миноразыскными собаками на Ленинградском фронте. Именно девушки, вчерашние пионерки- дрессировщицы из агитбригад Клуба сберегли и обучили собак в две первых блокадных зимы, они же вышли на прорыв Блокады наравне с мужчинами и именно им выпало трудное и страшное мужское дело разминирования северо-западных участков фронта и освобождение их от убийственных последствий войны. Девушек в саперных подразделениях было немного, едва ли больше сотни среди тысяч саперов-мужчин.
Но вся военная история прежде не знала примера, когда дрессировщиками служебных собак во фронтовых условиях были бы женщины. Наш памятник будет первым в мире памятником женщине-саперу, женщине – военному дрессировщику со служебной собакой.
Чем мы должны быть обязаны «собакам Павлова» и их наследникам, фронтовым миноразыскным собакам сегодня?
Собаки Ленинградского и Северо-Западного фронтов, самоотверженно спасенные собаководами от голодной смерти в Блокаду и обученные военными дрессировщиками по методикам Павловского института, только на Северо-Западе обозначили свыше четверти миллиона мин и неразорвавшихся снарядов! Страшно подумать, какова была бы цена ошибок, допусти их саперы-люди…
Собака именно этого воинского подразделения, миноразыскная собака породы шотландская овчарка (колли)по кличке Дик, за час до взрыва обнаружила в фундаменте Павловского дворца безоболочечную закладку взрывчатки весом две с половиной тонны, которую успешно обезвредили саперы.
Никакой прибор-детектор той поры не смог бы обнаружить такую хитрую бомбу замедленного действия … кроме собачьего носа. Павловский дворец спасен от разрушения служебной собакой.
Этими собаками и их вожатыми обнаружены смертоносные и разрушительные взрывчатые предметы в Санкт-Петербурге, Пушкине, Павловске, Луге, Пскове, Ивангороде, Нарве. Во многих городах благодаря собакам спасены от варварского разрушения объекты архитектурного наследия. Дома, мосты, старинные замки и крепости, церкви и монастыри. Скорость и чистота разминирования участков фронта, где были задействованы миноразыскные собаки, возрастала в среднем в шесть раз. Потери среди личного состава таких саперных подразделений снизились почти в десять раз.
Эти собаки наравне с людьми вынесли на себе все тяготы Блокады и фронта.
А их дрессировщики-саперы, иной раз сами не ведая того, были подлинными учениками и последователями русской академической физиологической школы в ее практическом применении на благо людей.
По делам их, да возблагодарим их.
В год семидесятилетнего юбилея победы в самой губительной войне прошлого столетия посвятим похвальное слово служебной собаке, сослужившей свою честную службу на благо людям.

Сам великий Павлов однажды решительно добился права увековечить собаку, послужившую науке на благо людей.
Так нам ли гнушаться горячей мысленной благодарности служебным собакам минувшей войны?